Елена Николаевна Грицак

«Все гении в некотором роде безумцы»,  – заметил римский историк Сенека. В последние годы жизни Фридрих ограничил свиту несколькими солдатами, собаками, лошадьми. Королевский конь Цезарь вышел на заслуженную пенсию; построенная специально для него конюшня находилась вблизи Городского дворца и, приезжая в Потсдам, король в первую очередь направлялся туда. Увидев хозяина, старая лошадь весело ржала, принимала угощение – сахар или булку, а затем брела за ним следом по дорожкам сада, где ей разрешалось гулять одной. Когда на площади устраивался развод или смотр, Цезарь, заслышав военный марш, являлся на плац сам, останавливался возле короля, и, положив голову на седло, не отходил до тех пор, пока хозяин не возвращался домой.

Фридрих иногда объезжал городские улицы, всегда в одиночестве, не глядя bookswebbuys.ru на толпу, собиравшуюся на тротуарах, чтобы посмотреть на странного монарха. Взрослые стояли молча, а дети, прыгая впереди лошади, подбрасывали верх шапки, но не столько в качестве приветствия, сколько из баловства. За спиной над ним смеялись, не признавая правителя в сгорбленном старике, одетом в грязный, потертый мундир, который всегда молчал, и только если толпа становилась слишком густой, расчищал себе дорогу палкой.

Дворец в опустевшем Сан-Суси не охранялся: всякий мог подойти к окнам и заглянуть в них. Страдая бессонницей, Фридрих делал записи в дневнике: «Я чувствую все признаки старости, то подагра, то боль в пояснице, то лихорадка потешаются насчет моего существования и напоминают, что давно пора бросить изношенный футляр моей души». В начале августа 1786 года королю стало немного лучше, но последняя вспышка бодрости окончательно истощила его силы. На следующий день он уже никого не узнавал, а ночью вдруг приподнялся, открыл глаза и сказал: «Я взошел на гору… хочу успокоиться». Придворные утверждали, что именно в этот момент остановились каминные часы, которые позже Наполеон увез на остров Святой Елены.

Фридрих хотел обрести вечный покой у ног Флоры в склепе, который уже давно построил для себя в Сан-Суси. Фридрих-Вильгельм II волю умирающего не исполнил, приказав похоронить дядю в гарнизонной церкви Потсдама. Неблагодарными оказались и другие потомки. Так, последний кайзер Вильгельм II, уезжая в 1918 году в ссылку в Нидерланды, забрал с собой статуи из Нового дворца. Многие десятилетия ценные вещи лежали забытыми в ящиках и возвратились в Потсдам только в конце века.